Директор
расположенного в Иркутске Лимнологического института СО РАН Михаил
Грачёв — собеседник очень интересный. Он предельно искренне
говорит о российской науке, и его взгляд отличается от популярных
нынче точек зрения.
Ведущий российский учёный, приехавший в Сибирь
из столицы, лауреат Госпремии СССР, один из авторов закона об
охране озера Байкал и недавний лауреат почётного знака «Признание»
имени Юрия Ножикова рассказал нашим читателям о научном потенциале
Иркутска. А также развеял некоторые мифы о величайшем озере планеты
и отечественной науке.
…Михаил Александрович закуривает. К потолку
поднимаются белые завитки дыма. Мы беседуем в семинарской комнате
Лимнологического института, известного на всю страну. В центре
большого стола — объёмная карта Байкала. За окнами — вид на
иркутский Академгородок.
— Считается, что советская наука была на
мировом уровне, — говорит академик.
— А Вы не согласны с этим?
— Нет, конечно, если говорить о всей науке в
целом. Ни российская — ещё императорская, ни советская наука
никогда не были ведущими. Ломоносов учился в Германии, а не немцы у
Ломоносова. В советское время мы всегда догоняли Америку, в том
числе и в фундаментальной науке. Да, мы стали первыми в космосе, но
многое возникло, благодаря гонке вооружений. При этом догонять нас
никогда никто не стремился. Мировым научным центром на много веков
стала Германия. После войны эту роль взяла на себя Америка, и
сейчас туда едет весь мир. Правительство создаёт людям условия. А у
нас много вы видите учёных из-за рубежа? Я попробовал пригласить
одного немецкого профессора на работу в Иркутск, он сам очень хотел
приехать. Что из этого вышло? Ему пришлось получать кучу
документов, пройти так называемую нострификацию, чтобы его
докторская и профессорская степени имели силу в России…На все
справки ушло около года, в итоге профессор к работе в институте так
и не приступил. Если мы хотим развивать мировую науку, нам надо
приглашать людей со всего мира и создавать для них
условия.
Как победить депопуляцию?
— Михаил Александрович, а насколько по
сравнению с другими городами Иркутск комфортен для
учёных?
— Мне не нравится слово «комфортный». Наука
— не та сфера, где люди стремятся к комфорту. Это деятельность
нервная, драматичная, требующая определённого фанатизма.
Мне кажется, у нас хороший институт, и его
сотрудники чувствуют себя частью российской науки. Мы не ощущаем
себя иными, чем, скажем, московские учёные, наше оборудование не
уступает столичному, а иногда и превосходит его. И возможность
работать продуктивно здесь не отличается от той, что есть в Москве
и Новосибирске, — убеждён академик.
Он говорит о демографической проблеме в
Восточной Сибири: такая плотность населения, как у нас сегодня, в
Англии была… две тысячи лет назад. Михаил Грачёв через десяток лет
не исключает «китаизации» Восточной Сибири, правда не видит в этом
чего-то страшного. Свой способ борьбы с депопуляцией директор
Лимнологического института уже предложил: приглашать в Иркутск
целые научные «десанты». Несколько лет назад по его приглашению в
наш город приехали два учёных из Санкт-Петербурга, оба сейчас
успешно работают в институте.
— Когда я сам в 1987 году перебрался из
Новосибирска в Иркутск, со мной прибыло 20 человек — целый десант,
— и всем было дано жильё, — вспоминает Михаил Александрович. — В
рамках атомного проекта СССР за счёт таких «оптовых поставок»
создавались целые города: молодежь целой группой готовилась в вузе,
проходила стажировку и отправлялась на место работы — например, в
тот же Ангарск. Люди получали хорошую зарплату, самостоятельность…
Нужно приглашать к нам специалистов, в том числе и из-за рубежа.
Ведь платим мы за какого-нибудь футболиста по два миллиона
долларов. На эти деньги можно многое сделать: обеспечить человека
жильём, работой, детским садом, устроить на работу жену… Только в
таком режиме можно противостоять депопуляции.
— А чем привлекать сюда людей?
— Иркутск очень интересный город. Я не знаю
другого места, где люди так любят природу. Здесь очень много
охотников, туристов, геологов… Такого отношения к природе нет в том
же Новосибирске или Красноярске (красноярцы, как мне кажется, любят
исключительно свои «Столбы»), нет ничего подобного и в столице. Я
не говорю, правда, что все относятся к природе бережно, та же охота
вызывает много споров. Но здесь любят природу, и это притягивает
людей.
Война с управленцами
— Журналисты часто обращаются к Вам с
просьбой высказаться на тему
БЦБК. А насколько у
иркутских учёных, по-вашему, высок «индекс свободы»? Много ли
правдивой информации о состоянии Байкала сегодня есть в общем
доступе?
— БЦБК — это очень политизированная тема.
Многие политики на выборах сделали себе имя на защите Байкала, а
после пальцем не пошевелили ради озера. Комбинат всегда был поводом
для того, чтобы кто-то мог высказывать разные политические мысли.
При этом решить проблему, как мы понимаем, сегодня может только
первое лицо.
— А каково в целом состояние Байкала?
— Информация публикуется самая разная. И
высказывания, к сожалению, часто голословные. Некоторые научные
сотрудники порой публикуют вызывающие тревогу данные о том, что
«жемчужина Сибири» завтра погибнет. Лет двенадцать назад такая
точка зрения была в чести, ведь этим людям хотелось защитить
Байкал. Они знали, что говорят не совсем правду, но делали это.
Потому что война — это война. А была она между управленцами и теми,
кто любит природу и хочет её защитить. Это время прошло, сегодня и
выборы не такие драматичные. Многое изменилось. Если говорить
спокойно и правдиво, Байкал в целом совершенно как новенький. Ни
один вид не исчез, зато открыто много новых. Вода не изменила своих
качеств, но есть отдельные зоны загрязнения, одна из них — около
БЦБК. Недавно мы обнаружили первые изменения у береговой полосы
возле Листвянки. Но это решаемо, нужно просто построить
канализацию.
Пугает другое, — продолжает Михаил
Александрович. — За экологию в министерстве природных ресурсов
отвечает школьный учитель истории — управленец. Он, например, издал
постановление, что в южную котловину Байкала нельзя сбрасывать
больше 400 тонн сульфатов в год (один из продуктов деятельности
БЦБК. — Ред.). При этом природные запасы точно таких же сульфатов в
этой части озера — 15 миллионов тонн. Не нужно много ума, чтобы
понять всю безосновательность решения.
Большая беда в том, что нами во всех сферах
руководят управленцы. Считается, что такой человек может управлять
всем. В результате выходят безосновательные, неожиданные приказы,
от которых порой страдает дело. Управленцы в стране нужны, но, как
говорил Суворов, нужно пройти все ступени от солдата до
генералиссимуса.