Было это в стародавнее время. Жил на свете батрак-сирота Уншэхэн, такой бедный, что и рассказать трудно - ничего-то у него не было: ни одежды, чтобы прикрыть голую спину, ни куска хлеба, чтобы положить в голодный рот. Только одно богатство имел Уншэхэн - сильные работящие руки. Целый год батрачил он у жестокого богача Хартагай-хана, делал самую трудную работу, а когда попросил плату, хан вытолкал его из своей юрты.

- Иди, подыхай с голоду, - сказал жестокий хан и раскатисто рассмеялся.

Уншэхэн ушел в степь, стал думать, как ему быть, горевать о несчастной судьбе. Думал, думал и ничего не придумал. Встал и поплелся к проклятому хану: доброго хозяина не найдешь, а есть и жить надо.

Еще год пробатрачил Уншэхэн у Хартагай-хана. Заплатил хан за весь год одну-единственную копейку. Повертел Уншэхэн монету в руках, усмехнулся: «То ли радоваться, что слишком много, то ли обижаться, что слишком мало. Что бы сделать с этим богатством?» Пришел он на берег Байкала, размахнулся, бросил копейку в морские волны и загадал:

- Если выплывет копейка из пучины, значит, будет мне счастье в жизни. Ну, а если потонет - и дальше мыкать горе...

Утонула копейка в волнах Байкала.

Нечего делать, пришел Уншэхэн домой, лег на старую коровью шкуру, которая служила ему постелью, и снова загоревал: «Лучше уж смерть, чем такая собачья жизнь...» И решил он умереть.

Долго лежал, дожидался смерти, но смерть не приходила. Вздохнул Уншэхэн, поднялся и зашагал, сгорбившись, к своему старому хозяину.

Минул год. Хан дал батраку две копейки. Уншэхэн пригорюнился и пошел на берег Байкала посидеть на сыпучем песке, смахнул набежавшую слезу. Встал и бросил в морские волны обе копейки.

- Если быть мне счастливым, пусть выплывут мои копейки с морского дна...

Но и эти копейки утонули...

Батрак повесил голову: не видать ему светлых дней... Пришло, видно, время смерти.

Много дней лежал он в своей жалкой юрте. Исхудал, живот ввалился и прилип к позвоночнику, ребра вот-вот прорвут кожу. А смерть не приходила. И решил он опять испытать судьбу.

Еще год проработал у Хартагай-хана. Хозяин пожаловал за это три копейки. Батрак отнес их на берег и бросил в Байкал.

- О море, море, - сказал он. - Если не на что надеяться мне в жизни, пусть монеты потонут. А если суждено счастье, пусть выплывут.

Море не отвечало. Только волны с шумом накатывались на берег, дробясь о прибрежные скалы, да высоко в небе заливался жаворонок. Уншэхэн присел на камень, потом опустился па песок, горячий от ласкового солнышка, задремал, а жаворонок все пел и пел. И голос его звенел и переливался, как звуки хура и лимбы. Высоко, наверно, залетел жаворонок! Батрак открыл глаза и обмер: седые волны перекатывались на Байкале, поднимаясь до могучих скал. А на пенистом гребне самой высокой волны сверкали в жемчужных брызгах три яркие большие звезды. «Что за чудо?» - подумал Уншэхэн. Он присмотрелся и вдруг понял, что это не звезды сияют в морской пене, а его монеты горят, переливаются драгоценным огнем на гребне седой волны.

Не успел батрак опомниться от удивления, как Байкал забурлил, закипел до самого дна, к синему небу поднялся водяной столб, ударился о летучее облако и рассыпался мелкими брызгами. Из пены и брызг вышел хозяин Байкала, зашагал по притихшей воде.

- Ты, кажется, хороший человек, - заговорил хозяин Байкала. - Три года отдаешь мне свои труды... Пожалуй, я возьму тебя в зятья. Дочка у меня на выданье...

И опять закипело море, заметались волны. Водяной вихрь подхватил Уншэхэна. Он от страха закрыл глаза, а когда пришел в себя, то оказался в прекрасном дворце, на мягкой постели, под шелковым синим одеялом. Приподнявшись на локте, увидел дочь Байкала, свою нареченную красавицу жену. Она сидела у окна и шила золотой иголкой шубку из шкуры молодой серебристой нерпы. Уншэхэн и его жена крепко полюбили друг друга. Началась у них счастливая жизнь.

Вставало солнце, сменяясь ночной тьмой, проходили дни, сменяясь ночами...

По всей земле прокатился слух, что батрак-сирота нашел себе красавицу жену. Услышал об этом и Харжа-Мина, сын злобного Хартагай-хана. Он сказал, посмеиваясь:

- Посмотрю, что за диво... Если и впрямь хороша - отберу... Харжа-Мина добрался до дворца хозяина Байкала, отворил тяжелую дверь и замер на пороге, пораженный красотой молодой женщины. Он простоял день, простоял вечер, а когда пошел домой, всю дорогу думал, как обмануть Уншэхэна и отобрать у него жену.

- Не могу без нее жить, - сказал он отцу. - Что хочешь делай, а чтобы она была моей...

- Что ты, сын... Уншэхэн подобру не отдаст. Я найду тебе другую, еще краше...

- Не хочу другую! - закричал Харжа-Мина. - Подавайте мне жену Уншэхэна! Иначе повешусь, не жить мне без нее!

Он схватил ременную веревку и выбежал из юрты. Старый хан подоткнул полы своего халата и бросился догонять сына. Он настиг его уже на холме, недалеко от березы с сухими сучьями.

- Ладно, - проговорил хан испуганно, - я достану тебе эту красавицу... Брось веревку, идем домой.

На следующий день хан приказал привести к себе Уншэхэна и сурово сказал ему:

- Ты, голодранец, незаконно завладел дочерью хозяина моря. Она предназначена в жены моему Харжа-Мину... Я могу запороть тебя плетьми, могу посадить на кол, могу отрубить тебе голову. Но я добрый и милостивый. Так и быть, живи... И с бабенкой поступлю по справедливости: она достанется в жены тому из вас, кто окажется умнее и хитрее. Три дня ты будешь прятаться от моего сына, он станет тебя искать, потом он будет прятаться три дня, а ты его будешь искать... Кто выйдет победителем, тот и заберет себе дочь хозяина Байкала. Понял? Иди... Да помалкивай, а то хуже будет.

Уншэхэн понурил голову и поплелся домой. Плохое задумал хан... Отнимет любимую жену... Кому пожаловаться?.. Нет на свете человека сильнее Хартагай-хана. Его, говорят, даже черти - шудхэры побаиваются, делают все, что он скажет.

Уншэхэн все рассказал своей жене.

- Отнимет, разобьет наше счастье жестокий хан... Не сказать ли твоему отцу?

- Отец велел нам жить своим умом, - ответила жена. - Но ты не печалься. Не разлучить нас хану, только слушайся меня во всем.

Уншэхэн повеселел, глаза заблестели, он вздохнул полной грудью. Но скоро опять приуныл:

- Дорогая жена, ты не знаешь, сколько злобы у хана... Законы его несправедливы и жестоки. Хан дружит с чертями, со всякой поганью. Он не остановится перед черным делом.

- У нас тоже найдутся друзья! Успокойся...

Рано утром, когда только-только поднялось солнце, ясное, умытое прозрачной байкальской водой, жена батрака вышла на берег, протянула к Байкалу свои белые руки и запела песню. Она пела о любви, чтобы добрые обитатели родного моря научили ее уму и дали ей силы для борьбы с ханом.

Потом она поклонилась высоким величавым скалам, и горное эхо повторило каждое слово ее песни, трижды простонала в ущельях ее мольба: «Добрые жители гор, помогите мне с Уншэхэном одолеть жестокого хана!»

Потом она повернулась лицом к дремучей густой тайге, и могучие кедры протянули ветви навстречу ее песне...

Из седых пучин Байкала поднялся мудрый осетр, такой старый, что на спине у него выросли зеленые водоросли. Он приплыл к берегу, к молодой женщине. Белокрылая байкальская чайка опустилась на ее плечо. Тонконогая кабарга прибежала с крутых каменистых скал, горный орел спустился со снеговых вершин, золотая лиса и пугливый соболь пришли из глухой тайги...

Жена Уншэхэна рассказала им о своем горе, попросила:

- Научите меня, помогите мне...

Осетр дал ей волшебный морской цветок, чайка - перо из своего крыла, кабарга - солнечный камушек с высокой скалы, лисица и соболь сказали заповедное таежное слово. Уншэхэн еще спал, когда жена вернулась домой. Она разбудила его с радостью:

- Наши друзья научили меня, как провести хана!

Скоро пришел Харжа-Мина. Оглядел комнату, перерыл и перетряс все вещи - не нашел Уншэхэна. Вышел во двор, облазил все углы, снова вернулся в дом.

- От меня не скроешься! - кричал ханский сын и в бессильной ярости топал ногами. - Я тебя под землей найду!

А Уншэхэн был здесь же, слушал да про себя посмеивался. Жена превратила его в метлу, и он стоял в уголке, у порога.

На второй день Харжа-Мина пришел еще раньше. Жена Уншэхэна увидела его в окно - идет, шарит по двору глазами. Она быстренько превратила мужа в наперсток и села пришивать к унтам новые подошвы.

Харжа-Мина искал, искал... Халат на нем стал мокрый от пота, глаза - красные от злобы. Когда солнце скрылось за дальним хребтом, Харжа-Мина выругался и ушел, хлопнув дверью. На третий день Харжа-Мина снова все в доме перевернул вверх дном... В колодец заглядывал, неподалеку речка текла - на дне искал. Нигде не нашел. А Уншэхэн был здесь же - жена превратила его в огниво и положила на полку с посудой.

Наступил вечер. Харжа-Мина заскрипел зубами.

- Пусть твой голодранец завтра приходит искать меня, - сказал он жене Уншэхэна. - Еще поглядим, кто победит, кому ты достанешься...

Харжа-Мина пришел домой, схватился за голову, закричал:

- Не нашел его, не сумел! Прячьте меня завтра получите, а то все пропало! Удавлюсь!

Когда солнце совсем ушло за Байкал, отец Харжа-Мина, старый Хартагай-хан, добрался до вонючего болота, вскарабкался на кочку и завыл, застонал хриплым голосом.

Из болота вылезла толстая пучеглазая жаба, из тайги вышел ободранный, тощий волк, со скалы приползла ядовитая змея, откуда-то сверху спустилась зловещая птица ули. Она дала ему грязное перо из своего хвоста, змея - зеленой ядовитой слюны, волк сказал хану колдовское слово...

Хартагай-хан шел домой, посмеивался: «Пусть теперь сунется Уншэхэн, попробует найти моего сына!»

Харжа-Мина все еще плакал, рвал на себе волосы. Старый Хартагай-хан сказал ему:

- Не ори, дурная голова. Не отыщет тебя голодранец. У нас есть верные помощники. Тебе дочь Байкала достанется.

Настало утро нового дня. На заре, когда просыпается мир, запевают птицы и ласково щебечет ветерок, жена Уншэхэна вышла на берег Байкала, поднесла к губам чудесный морской цветок, провела по своим глазам пером белокрылой чайки, повернула на ладони солнечный камушек с высокой скалы, прошептала заповедное таежное слово. Камушек засверкал, заблестел, как маленькое волшебное зеркальце. Она склонилась над ним и увидела юрту ненавистного Хартагай-хана, злобное лицо Харжа-Мина.

Все рассказал и показал солнечный камушек. Жена Уншэхэна вернулась домой, разбудила мужа.

- Иди к Хартагай-хану, - сказала она. - Во дворе на тебя кинется целая свора собак. Ты поймай за хвост и ударь о землю собаку, которая будет находиться позади всех.

Уншэхэн так и сделал. Когда свора кинулась на него с лаем, он схватил за хвост собаку, находившуюся сзади всех. Только собрался ударить о землю, как она закричала голосом Харжа-Мина:

- Ой, отпусти! Ой, убьешь! Уншэхэн отпустил и сказал со смехом:

- Завтра прячься лучше. Найду - не помилую.

Уншэхэн пришел во второй раз. Он не стал заходить в юрту, остановился у трех молодых осин, которые росли рядом.

- Какие славные осины, - проговорил он вслух. - Отрежу веточку, посажу у своего дома.

Уншэхэн вытащил нож и отрезал...

- Ой, ой, ой! - закричала осина голосом Харжа-Мина. - Проклятый, ты отрезал мне палец!

В последний раз пришел Уншэхэн к Хартагай-хану. Опять не зашел в юрту, а отправился к ханскому табуну, заарканил черного жеребца, вскочил на него. До тех пор гонял по степи, пока жеребец не покрылся белой пеной, до тех пор хлестал, пока жеребец не взмолился человеческим голосом:

- Смилуйся, Уншэхэн, жестокий ты человек! Засек чуть не до смерти. Ведь я же Харжа-Мина.

- Ха-ха-ха! - рассмеялся Уншэхэн. - А я и не знал, что на своем друге скачу! Вскоре все вокруг узнали о позоре ханского сына, он стал общим посмешищем. Хартагай-хан рассвирепел и решил отомстить Уншэхэну.

- Приведите ко мне этого голодранца! - приказал хан своим слугам. Уншэхэна привели. Хартагай-хан взглянул на него дикими глазами и закричал:

- Убью! Моего сына осрамил... Если не выполнишь мою волю - отберу жену, а тебя посажу на кол. Слышишь?

- Слышу, - ответил Уншэхэн. - Какая будет ваша воля? Хан стукнул кулаком по колену и прохрипел:

- Завтра же принеси мне что-нибудь достойное удивления, иначе - прощайся с жизнью.

Встревоженный Уншэхэн пришел домой, рассказал жене о новой затее хана.

- Успокойся, - сказала ему жена. - Все будет хорошо. Когда пойдешь к хану, на пороге найдешь ворону с перебитым крылом. Ее и отнеси.

Уншэхэн нашел ворону, принес к хану, положил перед ним на стол.

- Светлейший хан, ничего, более достойного удивления, я не нашел. Хартагай-хан даже подскочил на месте.

- Что? - закричал он. - Ты насмехаешься надо мной? Хотел удивить меня этой дохлятиной? Не потерплю! Эй, слуги, зовите сюда всех нойонов!

В ханскую юрту собрались самые важные нойоны. Они кланялись и в страхе повторяли:

- О, высокородный хан... Смиренно ждем ваших мудрых повелений. Хартагай-хан ткнул пальцем в сторону Уншэхэна и проговорил, задыхаясь от бешенства:

- Посадить негодяя на кол. - Потом показал на ворону: - Утопить в реке. - Передохнул и зловещим голосом закончил:

- А дочку хозяина Байкала привести моему сыну... Сын хана захохотал, завизжал от радости:

- На кол его, на кол! А жену мне! Аи, какой справедливый хан-отец!

Нойоны и слуги бросились выполнять повеление хана. Только протянули руки к вороне, она подпрыгнула на столе, каркнула страшным голосом: «Карр!» - и вдруг, вспыхнув жарким пламенем, кинулась на Хартагай-хана. Хан, его сын и все нойоны тут же превратились в пепел. Только батрак Уншэхэн остался живой-невредимый.

Все подданные Хартагай-хана собрались на то место, где была сгоревшая ханская юрта, и три дня от радости танцевали и пели веселые песни. А Уншэхэн со своей красавицей женой потом много-много лет жил дружно и счастливо.

Источники:

Стародумов В.П. Омулевая бочка. - Улан-Удэ, Бурят. кн. изд-во, 1970

Стародумов В.П. Ангарские бусы. - Иркутск, Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1991